Государь Николай II в Кременчуге (воспоминания Казённого раввина Кременчуга А.Фрейденберга)
Борис Бабилуа
7 мая (по ст.стилю) 1904 года Николай II, объезжая полки, отправлявшиеся на русско-японскую войну, после посещения Белгорода, Харькова, Полтавы, Орла, поздно вечером прибыл на станцию Ферзиково.
В мае 1904 г. Государь Император посещает войска в Кременчуге, направляющиеся на фронт в период русско-японской войны.
Из дневника Николая II:
5-го мая. Среда. Ночью было холодно. Встали рано и в 7 1/2 пошли на гору в Козельщинский женский монастырь. Зашли к настоятельнице и вернулись в поезд в сопровождении огромной толпы. Приехали в 9 1/4 в Кременчуг. Почет. караул от 1-го Волгского полка Терек, каз. войска. Сделал смотр за городом 34-му пех. Севскому и 35-му пех. Брянскому полкам. Представились чудно. Уехали немного раньше 11 час. в Полтаву, куда прибыли в 2 часа. Почетный кар. от 16-го Донского полка и обычная встреча. Станция далеко от города, который расположен на горе. Заехали в собор и оттуда к месту парада. Здесь представились еще лучше: 33-й Елецкий полк и 36-й пех. Орловский полк и 9-я арт. бригада без двух батарей. Было несколько капель дождя, но погода стояла чудная. В 4 1/2 уехали из Полтавы на север под самым лучшим впечатлением всего пережитого.О визите в Кременчуг Государя Императора подробно пишет, в своих мемуарах, казённый раввин Кременчуга, доктор права — Авраам Фрейденберг. Книга на идише была издана в Брюсселе, в 1938 г. В мае 1904 г. рав Авраам Фрейденберг приветствовал царя от имени городской иудейской общины, и подарил ему свиток Торы, с дарственной надписью.
Вот, как доктор Фрейденберг описывает это событие:
Пока продолжался призыв в армию, в городе царили волнения. Прибывавшие на призывные участки из окрестных деревень крестьяне активно пьянствовали и бесчинствовали.«Быть может в последний раз гуляем, и кто знает, вернемся ли мы!»Не раз вспыхивали потасовки и уличные драки, и подогретые алкоголем мужики нападали на беззащитных евреев. Власти никак не пытались предотвратить беспорядки.
1 мая 1904 года стало известно, что через четыре дня в Кременчуг прибудет царь Николай II, чтобы поприветствовать находящиеся в нашем городе армейские бригады, направляющиеся на фронт.
Поэтому за короткое время мы были вынуждены провести все приготовления к визиту Его Величества Государя Императора.
Еврейская община пожелала принять участие в торжественной церемонии, и преподнести царю не хлеб с солью, как того требует русская традиция, а, в соответствии с еврейским обычаем — выйти к нему со свитком Торы, и пожелать успехов и победы в войне. Однако все инстанции, к которым мы обращались за подтверждением нашего участия в приеме, не сочли целесообразным дать четкий и вразумительный ответ. Поэтому я решил сделать все, что в моих силах, чтобы не упустить возможности представить еврейскую общину Кременчуга в лучшем виде перед государем, под властью которого находятся миллионы его еврейских подданных.
Кто знает … иногда подходящее слово может принести много пользы …
Я сразу поехал в Полтаву, в резиденцию уездного губернатора. Когда я обратился к нему с просьбой разрешить еврейской делегации, состоящей из раввина и двух представителей синагоги, встретиться с царем, он ответил, что считает ненужным снаряжать отдельную еврейскую делегацию, поскольку городской совет представляет все население — и евреев, и христиан. Я отметил, что в городской думе до сих пор нет представителей, избранных от еврейской общины.
Во-вторых, только потому, что мы, евреи, во всех случаях рассматриваемся как некая отдельная группа, не следует, стало быть, включать делегацию от имени «особых субъектов»?
В-третьих, у евреев есть обычаи, когда дело касается почитания правителя и выражения приветствия царю: вы подаете ему хлеб-соль, а мы благословляем его свитком Торы, который несем с собой.
И в-четвертых, уверены ли вы, что царь не спросит: почему евреи не пришли?
При этих словах губернатор уезда — князь Николай Петрович Урусов улыбнулся, как бы извиняясь.
«Подождите, любезнейший, до завтра — ответил он, — я доложу в Петербург, и на днях дам вам ответ. Когда я пришел к нему на следующий день, он сказал мне так: «Вы были правы. Его Величество выразил желание, также приветствовать еврейские делегации».
Как осторожно нужно быть в таких делах!
На следующий день в Кременчуг приехал заместитель полтавского губернатора, и мы вместе спланировали все детали встречи, и даже решили, где разместить делегации. От начальника полицейского управления я узнал, что делегация будет размещена в центре города, у входа в Кафедральный собор. Я возразил, что это место не подходит не только для евреев, которые придут со свитком Торы, но и для христиан, поскольку не ясно, въедет ли император в город. Из уст начальника полиции не последовало ответа, и поэтому его послали вести переговоры по этому поводу с представителями городской аристократии, которые должны были проводить церемонию приема государя. Мне ответили категорично, потому что «план уже подготовлен в деталях и опять же нет возможности его каким-либо образом изменить». «Мы должны сообщить вам, что Государь все еще ничего не знает о вашем намерении снарядить делегацию, тогда как о нашей он знает». Что сие значит? Я был поражен. Вновь и вновь объяснял я, и рассказывал городским чиновникам о переговорах, которые у меня были с губернатором, и об ответе, который он получил из Петербурга — Его Величество Государь-Император Николай Александрович хочет встретиться с еврейской делегацией. И если царь, в итоге, не проедет через город, и впоследствии спросит: «Где же представители еврейской делегации, о которых велась речь?», вы пошлете искать нас возле Собора?
В ночь перед приездом императора меня срочно вызвали в управление полиции, где выдали три входных билета, для членов еврейской делегации, для входа на территорию вокзала, где мы должны были встретить царя в восемь утра. Помимо изнурительной и утомительной беготни «по приглашениям», я был полностью вовлечен в подготовительную работу, когда главной целью было представить нашу делегацию, привлечь внимание. Как юрист, могу заявить, что заявления и требования в пользу евреев, защита евреев и еврейские дела были практически невозможны, письменные прошения не принимались, заявления никого не убеждали. Небо для евреев было затянуто тяжелыми тучами.
Тот факт, что император приветствует еврейскую общину, должен остановить заблудшие, ослепленные антисемитизмом и ненавистью толпы. Между прочим, правительство, чиновники заражены этим грехом не в меньшей степени.
Подготовительная работа действительно была очень напряжённой, и нам с трудом удалось ее завершить за оставшиеся несколько дней: портной сшил мне белый шелковый кафтан; женщины сшили для свитка Торы красивый белый шелковый чехол; гравер, плотник, обойщик, ювелир и резчик также поспешили закончить два красиво оформленных и вырезанных «древа жизни» («Эц Хаим») для свитка Торы, и ящик — ковчежец (Арон Кодеш), обшитый красным бархатом. К свитку была прикреплена серебряная пластина, на которой красовалась надпись на иврите и русском: Его Императорскому Величеству, Государю Всероссийскому Николаю II, подарок от еврейской общины города Кременчуга. 5 мая 1904 года.
Мои раввинские одежды, сшитые специально для столь торжественного события, высокий белый шелковый колпак, выглядели необычно, и вызывал восхищение.
Два габая синагоги одеты в сюртуки и шляпы, они держат в руках прекрасный подарок — все это привлекает особое внимание других делегаций. «Это их епископ», шептались в толпе.
У всех, кто собрался на вокзале, остались отличные впечатления — все сочли уместным поприветствовать нас и сказать добрые слова — за чудесный подарок, который мы привезли с собой, и за такое прекрасное состояние раввината. Делегации стояли, чтобы поприветствовать императора. Длинная колонна, начинавшаяся у помоста и заканчивающаяся у входа в город. Вначале представлялась знать; затем — депутаты городской думы, а вслед — все остальные, с резными деревянными тарелками с платами и рушниками, на которых хлеб-соль. Императорский поезд медленно подошёл к перрону, и тут же раздался возглас почетного караула. Прием государя происходил торжественно и чинно. Царь останавливался у каждой делегации, которая приветствовала его почти одними и теми же словами, чтобы затем подать Николаю хлеб-соль. На лице признаки усталости и безразличия к окружающим, как будто монарх хотел сказать: «что вы хотите от меня? Оставьте меня в покое …»
Царь, наконец, подошел к нам. Губернатор провинции князь Урусов сказал государю:«Ваше величество! Имею честь представить вам еврейскую делегацию!»В короткой речи я поприветствовал Николая Александровича Романова от имени городской еврейской общины, насчитывающей 40 000 человек, пожелал ему успехов, победы в войне, и попросил принять от нас традиционный подарок, по случаю такого важного исторического события.
Император немедленно взял свиток Торы и, держа его перед собой за древки, как я держал его перед его доставкой, сказал мне: «Горячо поблагодарите все еврейское население славного Кременчуга за добрые пожелания и особенный подарок!». Он поместил свиток в ковчежец, который держали открытым два других члена нашей делегации, взял ковчег из рук и передал одному из своих приближенных. Торжественное благодарение, поднесение Торы к его сердцу, произвело огромное впечатление на всех присутствующих. И вот фотосъемка, которая нас удивила, огромная толпа, стоявшая на площади перед вокзалом, картина, на которой нам выпало занять самое почетное место …
Теперь мы были ближе всех к императору, а все остальные делегации остались позади.
Когда государь вышел на площадь и на мгновение остановился на ступенях, чтобы осмотреть собравшуюся большую толпу, мы были единственными, кто стоял на ступенях рядом с русским царем перед всей торжествующей толпой, громко кричавшей «Ура!» в честь монарха. Камеры тикали и трещали, фиксируя отъезд императора с вокзала, но цензоры не позволили фотографам запечатлеть царя и раввина на одном снимке. Тем не менее, спустя некоторое время после этого события, люди в городе и его окрестностях — евреи и неевреи, в домах, на улице и на рынке — не прекращали говорить о теплом отношении царя к раввину. Об этом даже ходили легенды: говорили, что царь сразу вынул медаль с цепью и надел на шею раввина. Других злило, что царь разговаривал с раввином, и больше ни с кем. Крестьяне на рынке уверяли, что царь, дескать, ни с кем вовсе не разговаривал, а только положил руку раввину на плечо, сел в карету и поехал …
И, действительно, впечатление было сильным и ярким.
Подстрекательства, нападения на евреев в городе прекратились. Призыв на военную службу прошел спокойно, а встречавшие меня армейские чиновники выражали свое почтение, козыряли и раскланивались передо мной.
На одном из вечеров, который мы провели для еврейских новобранцев, я сказал им теплые слова. Тогда губернатор поднял бокал: в честь представителей еврейского населения, и я тут же ответил ему аналогичным жестом, в его честь. Вот так мы, выходит, примирились, и сгладили все предшествующие недоразумения.
Публікується з сайту Ришоним.